Всегда воспринимала её безэмоциональность относительно рассказов о своей жизни и нежелание делиться негативными событиями недостатком доверия к себе, сигналом того, что меня считают бесполезной и желанием держать дистанцию. Все раны в одиночестве зализаны, обо всем по факту успешного разрешения – смотри, как я пиздата. Ссоры, истерики, расставания – я тебя прощаю и рада, что ты вернулась. Разумеется, равнодушие. Как то раз вскользь пару лет спустя упомянула о случае, оказалось, пила и рыдала. Снаружи – если так нужно. Для моего темперамента не поддающееся осознанию поведение. С другой стороны, поступки, дающие ощущение того, что я любима. Выматывающий диссонанс.
Когда осенью добилась нужной реакции, не то чтобы до слез планировала, и увидела, насколько трудно ей это далось, чтобы убедиться, спросила, знает ли она, что мне не нужно от неё постоянного сдерживания и напускной безупречность. Ответила, что знает, убавила градус пафосности, но в целом не начала использовать как костыль.
Господи, спасибо.