heavy mental
Для каждого есть свое место в Похлебке.Вы, конечно, помните того задиру, что швырял песком в 97-фунтового хиляка? А ведь, несмотря на притязания Чарльза Атласа, проблема слабого так и не была решена. Настоящий задира любит швырять песком в людей; в этом он черпает глубокое удовлетворение. И что с того, что вы весите 240 фунтов (каменные мускулы и стальные нервы) и мудры, как Соломон, – все равно вам придется выбирать песок оскорбления из глаз и, вероятно, только разводить руками.
Так думал Говард Кордл – милый, приятный человек, которого все всегда оттирали и задевали. Он молча переживал, когда другие становились впереди него в очередь, садились в остановленное им такси и уводили знакомых девушек.
Главное, люди, казалось, сами стремились к подобным поступкам, искали, как бы насолить своему ближнему.
Кордл не понимал, почему так должно быть, и терялся в догадках. Но в один прекрасный летний день, когда он путешествовал по Северной Испании, явился ему бог Тот-Гермес и нашептал слова прозрения:
– Слушай, крошка, клади в варево морковь, а то мясо не протушится.
– Морковь?
– Я говорю о тех типах, которые не дают тебе жить, – объяснил Тот-Гермес. – Они должны так поступать, потому что они – морковь, а морковь именно такая и есть.
– Если они – морковь, – произнес Кордл, начиная постигать тайный смысл, – тогда я…
– Ты – маленькая, жемчужно-белая луковичка.
– Да. Боже мой, да! – вскричал Кордл, пораженный слепящим светом истины.
– И, естественно, ты и все остальные жемчужно-белые луковицы считаете морковь весьма неприятным явлением, некоей бесформенной оранжевой луковицей, в то время как морковь принимает вас за уродливую круглую белую морковь. На самом же деле…
– Да, да, продолжай! – в экстазе воскликнул Кордл.
– В действительности же, – объявил Тот-Гермес, – для каждого есть свое место в Похлебке.
– Конечно! Я понимаю, я понимаю, я понимаю!
– Хочешь порадоваться милой невинной белой луковичкой, найди ненавистную оранжевую морковь. Иначе будет не Похлебка, а этакая… э… если так можно выразиться…
– Бульон! – восторженно подсказал Кордл.
– Ты, парень, кумекаешь на пять, – одобрил Тот-Гермес.
– Бульон, – повторил Кордл. – Теперь я ясно вижу: нежный луковый суп – это наше представление о рае, в то время как огненный морковный отвар олицетворяет ад. Все сходится!
– Ом мани падме хум, – благословил Тот-Гермес.
– Но куда идет зеленый горошек? Что с мясом?
– Не хватайся за метафоры, – посоветовал Тот-Гермес. – Давай лучше выпьем. Фирменный напиток!
– Но специи, куда же специи? – не унимался Кордл, сделав изрядный глоток из ржавой походной фляги.
– Крошка, ты задаешь вопросы, ответить на которые можно лишь масону тринадцатой ступени в форме и белых сандалиях. Так что… Помни только, что все идет в Похлебку.
– В Похлебку, – пробормотал Кордл, облизывая губы.
– Эй! – заметил Тот-Гермес. – Мы уже добрались до Коруньи.
Я здесь сойду.
Кордл остановил свою взятую напрокат машину у обочины дороги. Тот-Гермес подхватил с заднего сиденья рюкзак и вышел:
– Спасибо, что подбросил, приятель.
– Да что там… Спасибо за вино. Кстати, какой оно марки? С ним можно антилопу уговорить купить галстук, Землю превратить из приплюснутого сфероида в усеченную пирамиду… О чем это я говорю?
– Ничего, ерунда. Пожалуй, тебе лучше прилечь.
– Когда боги приказывают, смертные повинуются, – нараспев проговорил Кордл и покорно улегся на переднем сиденье. Тот-Гермес склонился над ним; золотом отливала его борода, деревья на заднем плане венцом обрамляли голову.
– Как ты себя чувствуешь?
– Никогда в жизни мне не было так хорошо.
– Ну тогда привет.
И Тот-Гермес ушел в садящееся солнце. Кордл же с закрытыми глазами погрузился в решение философских проблем, испокон веков ставивших в тупик величайших мыслителей. Он был несколько изумлен, с какой простотой и доступностью открывались ему тайны.
Наконец он заснул и проснулся через шесть часов. Он забыл все решения, все гениальные догадки. Это было непостижимо. Как можно утерять ключи от Вселенной?.. Но непоправимое свершилось, рай потерян навсегда.
Зато Кордл помнил о моркови и луковицах и помнил о Похлебке. Будь в его власти выбирать, какое из гениальных решений запомнить, вряд ли бы он выбрал это. Но увы. И Кордл понял, что в игре внутренних озарений нужно довольствоваться тем, что есть.
Так думал Говард Кордл – милый, приятный человек, которого все всегда оттирали и задевали. Он молча переживал, когда другие становились впереди него в очередь, садились в остановленное им такси и уводили знакомых девушек.
Главное, люди, казалось, сами стремились к подобным поступкам, искали, как бы насолить своему ближнему.
Кордл не понимал, почему так должно быть, и терялся в догадках. Но в один прекрасный летний день, когда он путешествовал по Северной Испании, явился ему бог Тот-Гермес и нашептал слова прозрения:
– Слушай, крошка, клади в варево морковь, а то мясо не протушится.
– Морковь?
– Я говорю о тех типах, которые не дают тебе жить, – объяснил Тот-Гермес. – Они должны так поступать, потому что они – морковь, а морковь именно такая и есть.
– Если они – морковь, – произнес Кордл, начиная постигать тайный смысл, – тогда я…
– Ты – маленькая, жемчужно-белая луковичка.
– Да. Боже мой, да! – вскричал Кордл, пораженный слепящим светом истины.
– И, естественно, ты и все остальные жемчужно-белые луковицы считаете морковь весьма неприятным явлением, некоей бесформенной оранжевой луковицей, в то время как морковь принимает вас за уродливую круглую белую морковь. На самом же деле…
– Да, да, продолжай! – в экстазе воскликнул Кордл.
– В действительности же, – объявил Тот-Гермес, – для каждого есть свое место в Похлебке.
– Конечно! Я понимаю, я понимаю, я понимаю!
– Хочешь порадоваться милой невинной белой луковичкой, найди ненавистную оранжевую морковь. Иначе будет не Похлебка, а этакая… э… если так можно выразиться…
– Бульон! – восторженно подсказал Кордл.
– Ты, парень, кумекаешь на пять, – одобрил Тот-Гермес.
– Бульон, – повторил Кордл. – Теперь я ясно вижу: нежный луковый суп – это наше представление о рае, в то время как огненный морковный отвар олицетворяет ад. Все сходится!
– Ом мани падме хум, – благословил Тот-Гермес.
– Но куда идет зеленый горошек? Что с мясом?
– Не хватайся за метафоры, – посоветовал Тот-Гермес. – Давай лучше выпьем. Фирменный напиток!
– Но специи, куда же специи? – не унимался Кордл, сделав изрядный глоток из ржавой походной фляги.
– Крошка, ты задаешь вопросы, ответить на которые можно лишь масону тринадцатой ступени в форме и белых сандалиях. Так что… Помни только, что все идет в Похлебку.
– В Похлебку, – пробормотал Кордл, облизывая губы.
– Эй! – заметил Тот-Гермес. – Мы уже добрались до Коруньи.
Я здесь сойду.
Кордл остановил свою взятую напрокат машину у обочины дороги. Тот-Гермес подхватил с заднего сиденья рюкзак и вышел:
– Спасибо, что подбросил, приятель.
– Да что там… Спасибо за вино. Кстати, какой оно марки? С ним можно антилопу уговорить купить галстук, Землю превратить из приплюснутого сфероида в усеченную пирамиду… О чем это я говорю?
– Ничего, ерунда. Пожалуй, тебе лучше прилечь.
– Когда боги приказывают, смертные повинуются, – нараспев проговорил Кордл и покорно улегся на переднем сиденье. Тот-Гермес склонился над ним; золотом отливала его борода, деревья на заднем плане венцом обрамляли голову.
– Как ты себя чувствуешь?
– Никогда в жизни мне не было так хорошо.
– Ну тогда привет.
И Тот-Гермес ушел в садящееся солнце. Кордл же с закрытыми глазами погрузился в решение философских проблем, испокон веков ставивших в тупик величайших мыслителей. Он был несколько изумлен, с какой простотой и доступностью открывались ему тайны.
Наконец он заснул и проснулся через шесть часов. Он забыл все решения, все гениальные догадки. Это было непостижимо. Как можно утерять ключи от Вселенной?.. Но непоправимое свершилось, рай потерян навсегда.
Зато Кордл помнил о моркови и луковицах и помнил о Похлебке. Будь в его власти выбирать, какое из гениальных решений запомнить, вряд ли бы он выбрал это. Но увы. И Кордл понял, что в игре внутренних озарений нужно довольствоваться тем, что есть.
@темы: quotes